Та ночь. Холодный подоконник.
И под рукою – лед стекла.
И облака скользят тихонько.
И вечностью весна легла.
И небо хрусталем покрыто.
Последний снег на мостовой.
Луна в окно глядит сердито.
И сердце тянется домой…
Горели фонари в проулке.
Дома чернели не дыша.
Пустой трамвай катился в сумрак.
И тихо плакала душа…
И сонно падали снежинки.
И вечность уходила в снег.
Февраль расписан на чернила.
А время замедляло бег…
Наверно, первые ночи марта все такие: манят на волю, соблазняют звездами и теплом, вдребезги разбивают воспоминания о зиме. Возникает желание «достать чернил и плакать./Писать о феврале навзрыд…» Представлять как «грохочущая слякоть/Весною черною горит…»Видения из прошедших весен перед глазами: черные ливни, никем не замеченная первая робкая зелень, жаркое солнце ледяной ветер с нотами зимней стужи… Свет и приходящая вместе с ним лень… Среди будничных хлопот весенней неизбежной суеты затушевывается душевное одиночество и собственные поправимые изъяны. Под музыку Чайковского незаметно прожигаются дни, ночи, теряются закаты и рассветы. Наверно, именно в моменты такого вот полета, душевной приподнятости и зажигается разум новым живительным светом, который освещает и согревает все существо, буди спящее сердце.
Наверно, сейчас именно такой момент и заставил меня вспомнить чудо той ночи… прелесть наслаждения миром, прелесть истинного спокойствия души.