Открыла для себя Дмитрия Мережковского.
Мережковский Дмитрий Сергеевич [2 (14) августа 1866, Петербург - 9 декабря 1941, Париж], русский писатель, религиозный философ. Брат К. С. Мережковского. Работа Мережковского «О причинах упадка и новых течениях современной русской литературы» (1893) — эстетическая декларация русского декадентства. В романах (трилогия «Христос и Антихрист», 1895-1905, «Александр I» и многих др.) и пьесах, написанных на историческом материале, осмысление мировой истории как вечного борения «религии духа» и «религии плоти». Автор исследования «Л. Толстой и Достоевский» (кн. 1-2, 1901-02). Публицистика (антиреволюционный памфлет «Грядущий хам», 1906); стихи. С 1920 в эмиграции, где опубликовал книги «Лица святых. От Иисуса к нам» (вып. 1-4, 1936-38), «Данте» (т. 1-2, 1939) и др.
НирванаИ вновь, как в первый день созданья,
Лазурь небесная тиха,
Как будто в мире нет страданья,
Как будто в сердце нет греха.
Не надо мне любви и славы:
В молчаньи утренних полей
Дышу, как дышат эти травы...
Ни прошлых, ни грядущих дней
Я не хочу пытать и числить.
Я только чувствую опять,
Какое счастие - не мыслить,
Какая нега - не желать! ПаркиБудь что будет - всё равно.
Парки дряхлые, прядите
Жизни спутанные нити,
Ты шуми, веретено.
Всё наскучило давно
Трём богиням, вещим пряхам:
Было прахом, будет прахом, -
Ты шуми, веретено.
Нити вечные судьбы
Тянут парки из кудели,
Без начала и без цели.
Не склоняют их мольбы,
Не пленяет красота:
Головой они качают,
Правду горькую вещают
Их поблёкшие уста.
Мы же лгать обречены:
Роковым узлом от века
В слабом сердце человека
Правда с ложью сплетены.
Лишь уста открою - лгу,
Я рассечь узлов не смею,
А распутать не умею,
Покориться не могу.
Лгу, чтоб верить, чтобы жить,
И во лжи моей тоскую.
Пусть же петлю роковую,
Жизни спутанную нить,
Цепи рабства и любви,
Всё, пред чем я полон страхом,
Рассекут единым взмахом,
Парка, ножницы твои!
[1892]Тёмный ангелО тёмный ангел одиночества,
Ты веешь вновь,
И шепчешь вновь свои пророчества:
"Не верь в любовь.
Узнал ли голос мой таинственный?
О, милый мой,
Я – ангел детства, друг единственный,
Всегда – с тобой.
Мой взор глубок, хотя не радостен,
Но не горюй:
Он будет холоден и сладостен,
Мой поцелуй.
Он веет вечною разлукою, -
И в тишине
Тебя, как мать, я убаюкаю:
Ко мне, ко мне!"
И совершаются пророчества:
Темно вокруг.
О, страшный ангел одиночества,
Последний друг,
Полны могильной безмятежностью
Твои шаги.
Кого люблю с бессмертной нежностью,
И те – враги! ***Доброе, злое, ничтожное, славное, -
Может быть, это всё пустяки,
А самое главное, самое главное
То, что страшней даже смертной тоски, -
Грубость духа, грубость материи,
Грубость жизни, любви - всего;
Грубость зверихи родной, Эсэсэрии, -
Грубость, дикость, - и в них торжество.
Может быть, всё разрешится, развяжется?
Господи, воли не знаю Твоей,
Где же судить мне? А всё-таки кажется,
Можно бы мир создать понежней.
?Дети ночиУстремляя наши очи
На бледнеющий восток,
Дети скорби, дети ночи,
Ждём, придёт ли наш пророк.
Мы неведомое чуем,
И, с надеждою в сердцах,
Умирая, мы тоскуем
О несозданных мирах.
Дерзновенны наши речи,
Но на смерть осуждены
Слишком ранние предтечи
Слишком медленной весны.
Погребённых воскресенье
И среди глубокой тьмы
Петуха ночное пенье,
Холод утра - это мы.
Мы - над бездною ступени,
Дети мрака, солнце ждём:
Свет увидим - и, как тени,
Мы в лучах его умрём.